Костяная легенда - Страница 27

— Оккарсис сат оккар!

Опалина на мгновение охватило чувство непреодолимой скованности, колючие плети обвили каждую кость его скелета и он ощутил, как в черепе гулко, зло запульсировал инородный предмет. Он вдруг понял, что больше не принадлежит себе. Чуждая воля оплела стальными щупальцами его костяк, полностью подчиняя сидящему напротив него и зло улыбающемуся магу. Замерев на несколько мгновений, постигая и осмысливая свое нынешние состояние, Владимир Анатольевич глухо поинтересовался у Воранта:

— Почему и зачем?

— Зачем? Высокородный лорд, изволит узнать почему и зачем?

Маг громко, торжествующе и облегченно рассмеялся, явно сбрасывая напряжение, сковывающее его в течение всего дня.

— Затем, червь, что лучшая участь для смерда — это участь раба. Моего раба! Жалкий обманщик! Член высокой ложи! Повелитель! Высокородный господин! Всеблагие защитники! Как я мог быть таким слепцом! Как я позволил себя обмануть жалкому, низкого и подлого происхождения человеку! О, нет! Это не просто обман! Это Глубинное Зло говорило твоими устами!

Ворант сильно, от души, взмахнул руками.

— Без Отца Лжи здесь никак не обошлось! Признайся, ты заключил с ним сделку на Грани? Он ведь вернул тебя, из плавящего камень, ледяного огня? Это ведь он даровал тебе, мерзкий раб, в обмен на Небесную искру духа, способность к обману. Дар красноречия и силу темного убеждения?!

И Ворант встав со всей силы, пнул носком сапога в освобожденный от шлема череп костяка, метясь в отсутствующую переносицу. Затем уже бил не целясь, шипя от боли, отбивая пальцы при не удачных попаданиях.

Опалин молча принимал удары, даже не покачиваясь от особенно сильных. Непроизвольная попытка, отдернуть голову при первом же ударе не привела ни к чему. Даже слабой тенью движения, отныне чужое тело, не отозвалось на мысленный приказ. Не стал ни чего говорить и позже когда запыхавшийся маг, достав из седельной сумки флягу, шумно пил воду, одновременно отдуваясь.

«Запыхался, щенок. Неподвижный образ жизни, отсутствие физических нагрузок. Всего десяток ударов и уже совсем без сил и в поту. Но самое забавное, что даже будучи столь жалок в своей слабости, он неизмеримо сильнее десятка тренированных с самого детства рыцарей — ведь у него теперь есть я. Полностью покорный его воле и даже тени мысли не могущий допустить о причинении ему вреда. Без приказания готовый защитить его от всего и всех ценой даже своей нынешней нежизни. Черт, черт, черт! Так бездарно попасть! Хитроумный высокородный, считающий всех вокруг, глупее себя. Если бы не был уже мертв, от невыносимого стыда бы пошел и утопился! Интересно, писатель Айзек Азимов не возродился здесь, в теле какого ни будь местного некромага? Уж больно заклятия, сковавшие меня, неразрушимыми оковами, напоминают по своим установкам «Три закона роботехники». Черт возьми! Как он догадался, что я не повелитель чего-то там и не высокородный лорд Империи?»

Ворант словно подслушал его мысли.

— Хочешь узнать, жалкий глупец, как я понял? С удовольствием отвечу! По пунктам!

Маг озлоблено оскалился.

— Ты ведь так обожаешь точность и порядок, смерд. В прошлой жизни не был главным счетчиком в казначействе? Что замер, костяшка? Ах, да!

Маг вновь вытянул руку со сложенными в туже фигуру пальцами.

«Запоминай жест, неудачник!» скомандовал себе Опалин.

— Двигайся, раб! Оккар!

«Мля, долбанный мутабор!» — не удержался от непроизвольной ругани Владимир Анатольевич, чувствуя как к нему возвращается власть над телом, а оковы чуть разжимают сомкнутые зазубренные обручи. Впрочем, чувствовалось, что они готовы, подобно настороженному капкану, сомкнуться в любое мгновение, в жалкую долю секунды лишая его подвижности.

Маг, с довольной усмешкой, на искривленных и непроизвольно, нервно поддергивающихся тонких губах, с выражением победителя в тяжелой схватки на лице, наблюдал за его неуверенными движениями.

— Проникся, червь? Ты понял, кто отныне истинный повелитель? Повелитель, ха! Повелитель, обращавшийся к низкородному на вы! Повелитель и член Высокой ложи не умеющий владеть мечом и просящий в качестве оружия стальную дубину, более присущую продажному наемнику, чем высокородному дворянину! А твоя речь, мерзкий обманщик? Твоя лживая речь напоминает выступление писца за столом в таверне, среди таких же, пропитанных чернилами до самой глубины души, работников пера. Неумелого подражателя слогу истинных аристократов, нахватавшегося оборотов Высокой речи, переписывая приказы и письма высокродных господ. Но, слушая тебя, твои лживые посулы, я все же сомневался. Я старательного убеждал себя, в твоем высоком происхождении. Без оглядки веря тебе, не смотря на все твои ошибки при разговоре и нелепости поведения, допущенные тобой, презренная костяшка! Списывал все, закрывая глаза на вопиющие несоответствия в поведении лорда высокой Ложи, на потерю памяти и шок от нынешнего не существования. Наделся, что мне выпал редчайший шанс, встретить тень былого величия Полночной империи! Убеждал себя в этом до процесса трансформации, при котором уловил отголоски твоих жалких мыслей и животный страх раскрытия твоей личности. Идиот! Доверчивый глупец, клятвопреступник, ничтожный вор! И все это по твоей милости, раб! Ты мне за это ответишь!

И взбешенный маг, вновь набросился на Владимира Анатольевича, осыпая его градом неуклюжих ударов. Правда, в этот раз он использовал толстую палку, вытащенную из груды принесенного Опалином хвороста.

«Месячные, у него, что ли?» — мелькнула легкое предположение, у Опалина, бесстрастно наблюдающего за ярящимся магом.